Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Уверена, ваша книга будет пользоваться успехом.
– Мой издатель считает так же! Зачастую авторами подобных справочников становятся люди, чьи познания в этой области значительно уступают моим.
Внимание Альвы и мистера Макаллистера привлек звон серебра о хрусталь. За дальним концом стола Корнель поднялся, чтобы произнести речь.
– Вот и подошло к концу очередное лето, подарившее нам столько щедрот Божьих. Наш повар постарался, чтобы вы смогли отведать самые свежие и изобильные дары лета, доставленные сюда прямиком с ферм нашей семьи здесь, в Портсмуте, и на Статен-Айленде, где так искусно управляется мой брат Джордж.
Джордж встал и слегка поклонился. Все зааплодировали.
Корнель продолжил:
– Как вам известно, прошедший год выдался печальным – это был год траура по моему отцу. Нам давно не предоставлялось возможности собрать у себя дома столько старых друзей – и новых знакомых. Поэтому, хотя сезон закончен, дни становятся короче и мы вот-вот вернемся к городским делам и заботам, я предлагаю поднять тост за процветание и дружбу! Пусть у каждого из нас и того, и другого будет в избытке!
– Ура! Ура!
Уорд проговорил Альве вполголоса:
– Человеку с его состоянием на сей счет нечего опасаться. Как, собственно, и вашему супругу.
Она улыбнулась:
– Напомните, когда выходит ваша книга?
– Двадцать первого октября!
– Вы планируете устроить прием по этому поводу?
– Нет, только скромный ужин, не более пятидесяти человек. Приглашения уже печатаются. Надеюсь, у вас получится прийти.
– Я ни за что не пропущу такое событие! – искренне пообещала Альва.
Утром накануне приема у Уорда Альва получила экземпляр его книги и записку, в которой он благодарил ее за дружбу. Книжка была тонкой, но сделанной со вкусом. Переплет из шоколадной кожи с золотым тиснением. На фронтисписе изображен герб Макаллистеров. Внутри на отдельной странице от руки значился номер книги – Альве достался экземпляр под номером 4. Под ним стояла подпись Уорда, столь же цветистая, как и сам автор.
Его «скромное» празднество, сопровождающееся дифирамбами в адрес автора, должно было состояться вечером этого же дня в «Шерри», ресторане, который в последние годы стал весьма популярен в нью-йоркском обществе.
Уильям зашел в салон, держа в руках раскрытую «Таймс».
– Вы читали это?
– Нет, я еще не смотрела сегодня газеты. Пока разбираюсь с корреспонденцией.
Среди писем оказалось одно от Дженни Черчилль, которая среди прочих событий упомянула о визите Оливера Белмонта. По ее словам, он сблизился с Рэндольфом Черчиллем в июне на Королевских скачках и хотел знать все о политике тори. «Виски, сигары и разговоры о политике до самой ночи, – писала Дженни, – Черчилль его просто обожает».
Также она поведала: «Мистер Белмонт сказал, что больше никогда не женится. Разве не печально?» И хотя Альва знала, что по-хорошему должна согласиться с последним утверждением, ее чувства говорили о прямо противоположном.
Уильям положил газету на ее столик.
– Вы не можете пойти на сегодняшний вечер у Макаллистера.
– Конечно, могу!
– Его разгромили в пух и прах. Прочтите это.
Альва начала читать статью, и внутри у нее все похолодело. Рецензия была длинной, со множеством цитат, подобранных так, чтобы Уорд выглядел не только напыщенным, но и попросту нелепым. Высмеивались его цели, его действия – все было превращено в фарс и завершалось следующим аккордом:
«Когда зрелый мужчина делает своей карьерой проведение чаепитий и балов, он становится любопытным субъектом. Первым залогом успеха, как и в любом другом деле, должна стать его внутренняя убежденность в собственной правоте. Мысли о том, что он делает себя посмешищем целой нации, не должны закрадываться в его голову и влиять на приверженность делу. Такая ошибка была бы для него фатальной. Но, как мы видим, в этом опусе нет и намека на подобные догадки. Тот энтузиазм, с каким автор описывает занятия, которые взрослые обычно оставляют своим юным отпрыскам, поистине изумителен».
Слово «изумителен» здесь явно не значило ничего хорошего.
«Написав сию выдающуюся книгу, автор создал любопытный портрет своих современников, поскольку не только раскрыл в ней собственную личность, но и пролил слишком яркий свет на «общество», предводителем которого является».
Альва отложила газету в сторону. Уильям сказал:
– Теперь вы понимаете, почему я не могу позволить вам посетить этот вечер?
– Но почему они так с ним обошлись? Почему они не позволили ему просто быть счастливым? Кому он когда-либо доставлял неудобства? Огромное количество жителей этого города пользовались его связями…
– Он сам в том числе.
– А почему он не должен пользоваться своими связями? Почему вы на их стороне?
– Вы должны признать: он смешон.
– Он не казался вам смешным, когда помогал вам.
– Времена изменились. Мудрый человек никогда не написал бы такую книгу. По крайней мере, не стал бы отдавать ее на публичное порицание. Он мог бы напечатать ее и подарить паре знакомых, которым действительно будет интересно ее прочесть.
– Его любят и превозносят тысячи.
– А теперь эти тысячи станут считать его посмешищем – в особенности те, чье мнение для меня важно. Поэтому вы не поедете на этот…
– Благодарю вас, но я сама решаю, куда мне ехать, а куда – нет. – Краем глаза Альва заметила в коридоре фигурку в розовом и позвала: – Консуэло, подойди сюда.
Дочь появилась из-за двери.
– Покажешь папе сочинение, которое вам задал учитель?
Консуэло просияла.
– Я написала о Пунических войнах, – сообщила она, взяв отца за руку.
– Звучит невероятно интересно, – ответил Уильям. – Я очень хочу его почитать. Пойдем-ка поглядим.
Оставшись одна, Альва взяла газету, еще раз перечитала рецензию и отшвырнула ее с отвращением. Уильям прав. Если она появится на этом вечере, то и сама рискует стать предметом насмешек. На подобных торжествах теперь непременно присутствуют репортеры. Даже если Уорд их выставит, они начнут ошиваться поблизости и наблюдать за всеми гостями. Более того – из мести или просто развлечения ради они вполне в состоянии написать еще большую чушь.
И все же мнение Альвы об Уорде ничуть не изменилось. Он – хороший человек. И никак не заслуживает подобного отношения.
Допустим, она все равно приедет на ужин. Столкнется с неизбежным зубоскальством. Насколько это страшно? Альва часто повторяла своим детям, что человек должен быть верным тому, во что верит. Подавать пример другим. Как может она требовать этого от них, если сама поступает иначе? Значит, решено. Она едет.
